Масленичный праздник являлся общекубанским. У праздника не было единой даты празднования. Он отмечался в конце февраля - начале марта. Праздник длился неделю, так и назывался «Маслэнычна ныдиля». Праздничной едой в эти дни считались вареники и блины. В эти дни ни в коем случае нельзя было ругаться, ссориться, отказывать станичникам в какой-либо просьбе. Это считалось дурной приметой, которая определит жизнь на весь год. Блины ассоциировались с оживающим солнцем («старики казалы»). Блинами угощали гостей, соседей, знакомых, родню. Ни одно застолье в эту неделю не обходилось без вареников и блинов. Блины с маслом, с маком, с рыбой, со сметаной, с медом, с вареньем и еще много-много разновидностей. Также вареники, с творогом, вишней, картошкой, капустой, кабаком и т.д. У каждой хозяйки в станице был свой рецепт приготовления блинов (тонкие и толстые, маленькие и большие), кто как любил. Каждый день этой недели условно имел название. Понедельник – день для встреч, вторник – игрыщный день, среда – застольный, четверг – разгульный, пятница – встреча у тещи, суббота – золовкины посиделки, воскресенье – прощеное воскресенье. Начинался праздник в воскресенье (за неделю до прощеного воскресенья) с большого богослужения с выносом хоругвей и регалий, крестным ходом. Зрелище это впечатляющее и запоминающееся на всю жизнь. С раннего утра со всех концов станицы к церкви направлялись казаки и иногородние, пожилые и молодые, с семьями в полном составе, на бричках, санях (если позволяла погода), фаэтонах, верхом, пешком. Все были одеты в праздничные одежды: казаки в парадных черкесках, начищенных сапогах, старались одеть яркий бешмет в основном малинового цвета, все при оружии. У богатых и справных казаков и дети в черкесках и при оружии (точной копии боевого). Как рассказывала моя бабушка Маруся (Коваленко): «Картина, от которой глаз не оторвать. Вот подъезжают к площади два фаэтона: кони – картинки, фаэтоны внутри устланы коврами, за вожжами сидят два брата Рябчук (это их семья приехала на праздник). Первый выходит дед Алексей с женой, затем в праздничных одеждах его невестки, их дети (в сапожках, черкесочках, при оружии). Из второго фаэтона выходят их кумовья, семья Коваленко (моего прадеда Ивана Прокофьевича). Первым соскакивает с подножки Иван, весь одет, «как с иголочки», молодой, красивый, одаренный необыкновенной физической силой». До революции в станице было три силача, которые заметно выделялись среди физически развитых казаков и иногородних. Это Коваленко Иван Прокофьевич, Яценко и Бурлак. Они легко гнули пятаки, ломали подковы, поднимали за ось груженые телеги, играли 2-х пудовыми гирями. Если кто-то из троих принимал участие в кулачном бое, то та сторона обычно побеждала. После праздничного молебна был крестный ход с выносом хоругвей и станичных регалий. Затем на церковной площади ставились столы и скамейки, за счет церковной и станичной казны накрывался стол с закусками и вином. Во главе стола всегда сидели атаман, представители духовенства, старики и все жители, которые пожелали отведать трапезу в этот день. Что удивительно, несмотря на множество тостов, за здоровье государя и государыни, войскового атамана и его супруги, за станичного атамана и уважаемых казаков станицы и многих других, никогда не было пьяных драк, оскорблений и дебошей. Все происходило, как в большой дружной семье. В последующие дни праздника мало кто сидел дома, так как каждый день проходили зрелищные мероприятия. Одним из таких были кулачные бои. У нас в станице они проходили, если был лед в районе первого моста на свободном от камыша месте. Здесь собиралась не одна сотня жителей. Вокруг места для боя ставились брички, фаэтоны, на которые залезали зрители. Обычно бились один край станицы против другого или улица против улицы. Бой происходил без злобы и оскорблений. По строго установленным правилам, которые, не дай Бог, кто-то нарушит. Обычно, по заведенному правилу, начинали задираться мальчишки. За них, вроде бы как, заступались казаки, еще не прошедшие службу. И уж потом вступали в бой настоящие зрелые бойцы. В бою все были равны: не было ни богатых, ни бедных, ни рядовых, ни офицеров. Был строй бойцов, которые старались выиграть. За боем следили сотни глаз, и возгласами зрителей отмечались наиболее ловкие бойцы. Со слов стариков, в станице редко кто из молодежи и зрелых казаков отказывался участвовать в кулачном бое. Для казаков это был способ отличиться перед стариками, своей семьей, а для кого-то, перед любимой девушкой. В бою строго запрещалось зажимать в кулак твердые предметы, использовать палки, прутки, бить лежащего противника, бить в спину и ниже пояса, использовать в бою ноги. Проигравшая сторона, как обычно выставляла «магарыч» и бойцы, все вместе, с шутками и песнями отправлялись дальше праздновать масленицу. Еще одним зрелищным и важным событием праздника были скачки и джигитовка. Задолго до масленицы казаки готовили своих лошадей, хорошо кормили, проминали, делали резвые галопы, длительные переходы шагом и рысью, приучали не бояться выстрелов и станков для рубки лозы. В праздничный день со всей станицы съезжаются наездники на выхоленных лошадях, украшенных дорогой сбруей. Зрители «и стар и млад» старались попасть на выступление наездников. У нас в станице такие скачки проходили в районе, где сейчас находится станичное кладбище. Расчищался скаковой круг для гладких скачек, ставились препятствия для прыжков, станки для рубки лозы, огораживалась дорожка для джигитовки. Лучшими в джигитовке в нашей станице были Пичко Павел Иванович и Подолянко Петр Семенович. Это были виртуозы джигитовки. В воспоминаниях станичники сохранилась память даже о лошадях, на которых выступали эти казаки. У Подолянко П.С. была кобыла черноморской породы вороной масти со звездочкой во лбу, великолепно выезжена. «Чорна, як смола», послушна «как дите». Звали ее Ночка». У Пичко П.И. был жеребец донской породы, красавец рыжей масти с белой проточиной, белоногий. Говорят, он шагом не шел, а «играл». Это был сгусток энергии, которым управлял лучший наездник станицы. Звали жеребца Черкес. На масленицу в скачках участвовало до 100 человек, и продолжались они почти до самого вечера. После окончания скачек обязательно было награждение казаков, отличившихся в гладких скачках, джигитовке, рубке лозы, преодолении препятствий. В праздник Масленицы набор развлечений был велик. Если позволяла погода, сооружали на станичной площади большую горку. Это место было одно из любимых мест детворы и молодежи. Здесь всегда было шумно, раздавались шутки и смех. Катались на санках или просто на плетеных подстилках. На санках катались не только на площади. Детвора приспосабливала для этого любую пригодную возвышенность. Обычно, это был берег плавни. Кататься приходило много народу, особенно любили эту забаву молодые казаки. Во второй половине праздничного дня, обычно, устраивали катание на санях (если был снег) или на бричках и фаэтонах. Запрягались лучшие кони, сбруя в серебре. Наряженный экипаж устлан коврами, шкурами, плетенными застёлками. По ритуалу, кучерам, для куража подносили по чарке вина. И начиналась лихая езда! В это время улицы в станице стонали от сотен копыт. Шум веселья, песни, смех продолжались до вечера. Иногда из десятков экипажей составлялись «Праздничные поезда». В борьбе за звание лучшей тройки или парной запряжки лошадей участвовали как молодежь, так и старшее поколение. Еще в станице на Масленицу любили потеху с ряжеными. Молодежь наряжалась в тулупы, лица перевязывали башлыками, наряжали, как-бы корову, или козу. Это процессией ходили по улицам, пели праздничные песни, останавливали прохожих, брички, заходили в дома. Атмосфера веселья была по всей станице. И, что удивительно, отмечают старожилы, праздновали все: и богатые и средние по достатку казаки. Бедных казаков, чтоб совсем без средств существования, в станице не было. На этом общестаничном празднике не было злобы, обид, ругани. Очень важным для казаков был последний день Масленицы – «прощеное воскресенье», когда соблюдался нравственно-очистительный ритуал. В этот день вечером, перед церковной службой, станичники просили друг у друга прощение за вольные или невольные обиды. При низком поклоне говорили: «Простить Христа ради, можэ обидыв чим». Отвечали: «Бог прощае, и мы прощаем». Прощения просили у родителей, знакомых, родных, соседей. Просили прощения после приветствия при встрече знакомых. В этот день нельзя было не прощать. Бывали случаи, что на «прощеное воскресенье» мирились даже кровные враги. Вот так заканчивалась Масляная неделя, и наступал Великий пост, который определял жесткие ограничения на поведение и пищу. Эти ограничения старались выполнять даже казаки, которые находились на службе.
